Мы должны избегать братоосуждения

И рече Илия: ревнуя поревновах по Господе Бозе Вседержителе: яко оставиша завет Твой сынове Израилевы, и олтари Твоя раскопаша, и пророки Твоя избиша оружием, и остах аз един (3 Цар. 19, 10).

Так Пророк Божий Илия жаловался Богу на всеобщее развращение в Царстве Израильском. И что может быть справедливее сей жалобы Праведника на нечестие его единоплеменников, когда они и завет Божий оставили, и олтари Его раскопали, и Пророков Его избили? Но и среди всеобщего, по видимому столь явного нечестия нашлись люди, коих добродетели, будучи сокрыты от взоров людей, были известны только единому Богу. Внемля жалобе Пророка Божия на истребление благочестия, и на собственную его опастность, Господь в утешение его открывает ему, что еще остаются во Израили седмь тысячь мужей, иже непреклониша колена Ваалу.

Таким образом и прозорливейший муж, жалуясь на нечестие своих единоплеменников, не знал, что еще многие остаются верными Богу: тем более от нас могут быть сокрыты добрыя качества ближних наших. И сего одного побуждения для нас дожно быть достаточно для того, что бы воздерживать себя от суждения о ближних наших, и особенно избегать братоосуждения. Но к исполнению сей обязанности мы имеем и многия другия побуждения. Обратим на сие внимание.

Что бы судить другого, надобно иметь право на то, знать хорошо дело, быть безпристрастным в суждении, и наконец самим надобно быть чуждыми тех поступков, за которые судим других. Но мы не имеем ни одного из сих столь необходимых для правильного суждения о других качеств, и потому особенно дожны избегать братоосуждения.

Судить другого мы не имеем никакого права. Правда, есть суд позволительный, справедливый. Когда господин судит раба своего, начальник судит подчиненного, пастырь судит пасомого, отец следит за поступками сына, опасаясь видеть его на пути нечестия и погибели: такой суд не только справедлив, но и свят: но судить другого без всякого на то права, судить другого только потому, чтобы доставить удовольствие своему испорченному сердцу, — этот суд не только несправедлив, но и Богопротивен. Таковых то судей обличая, Апостол Павел говорит: ты кто еси судяй чуждему рабу? Своему Господиви стоит или падает (Рим. 14, 4).

И как мы осмелимся судить другого, когда не знаем и не можем хорошо знать поступков другого? Судят о других по большей части на угад, часто по одной внешности, по одному поступку, кинувшемуся в глаза. А такой суд может ли быть справедлив? Можно ли, например, сказать, что такой то человек зол, потому что таковым представляется нам, или даже потому, что он перед нашими глазами подвергся тому или другому пороку? Никогда недолжно забывать и того, что, при помощи благодати Божией, и собственного благоразумного старания, многие из величайших грешников соделались величайшими праведниками, и удостоились быть в числе избранных Божиих. И самый тот, кого мы видим от самой природы склонным ко злу, и порабощенным многим страстям и порокам, как раб, находящийся в неволе у злого и жестокого господина, не заслуживает ли более сострадания и жалости, нежели презрения и осуждения? Ибо и он есть ближний наш, раб Христов, член великого тела церкви Его. И почему знать, что и с ним не случится тогоже, что было и с тем разбойником, которому некогда сказал с ним распятый Спаситель: днесь со Мною будеши в раи (Лк. 23, 43).

Чтобы правильно оценить поступок другого, для сего необходимо знать самое намерение, с каковым произведен оный. И это для нас недоступная тайна. Кто бо весть от человек, яже в человеце, точию дух человека живущий в нем? (1 Кор. 2, 10). Это может быть известно только Тому, Кто испытует сердца и утробы (Ап. 2. 23), пред Кем несть тварь неявлена, но вся нага и объявлена (Евр. 4, 13). Легко может случиться, как и случается нередко, что иной поступок ближнего нашего с первого взгяда представляется нам предосудительным и достойным порицания; но на самом деле есть поступок похвальный и богоугодный, за порицание коего мы сами можем подвергнуться осуждению от Бога. Мелхола, видя Давида, супруга своего, скачуща и играюща пред Господом (2 Цар. 6, 16), осудила и уничижила его в сердце своем; но за то сама была осуждена Богом на всегдшнее неплодство. И мало ли было праведников, которые, ища славы Божией, и избегая славы человеческой, были гонимы и презираемы миром, как люди непотребные?

А если и подлинно нам было известно, что поступок, нами примеченный в ближнем, есть точно дело богопротивное, и тогда можно ли заключать о человеке, что он точно таков и всегда? Может быть обстоятельства, слабость воли и сила искушения были причиною его падения. Но знаем ли мы, каким он явится перед Богом завтра? Мы видим его падение, его грехи, но не видим его исправления, незнаем его покаяния, его сердечных воздыханий и слез. Может быть, его искреннее раскаяние, его горячия слезы уже омыли его душу от грехов, и он, подобно Давиду, сделался уже гораздо лучшим перед Богом, нежели каков был до падения своего. За час или два до смерти Спасителя можно ли было подумать, что один из разбойников, распятых с Ним, соделается столь любезным в очах Искупителя, что первый войдет в рай? Тоже может быть и с каждым человеком. Ибо милосердию Божию нет меры и пределов, и не возможная от человек воможна суть от Бога (Лк. 18, 24). Потому то Апостол Павел в предостережение наше пишет: прежде времене ничтоже судите, дондеже приидет Господь, иже во свете приведет тайныя тмы и объявит советы сердечныя, и тогда похвала будет комужда от Бога (1 Кор. 4, 5).

Но еще неосновательнее и бесрассуднее поступают те, которые делают заклчения о порочных качествах и поступках ближнего, легковерно основываясь на чужом мнении. Если мы не можем доверять и собственному зрению, то можем ли верить словам других? Гордость, зависть и злоба, ненавидя в человеке добродетель, всегда стараются уменьшать и помрачать ея истинное достойнство и красоту, и выставлять на вид только недостатки его и всегда в виде преувеличенном. Кто был на земле невиннее и святее Богочеловека, Господа Иисуса Христа? Но что сделала с Ним злобная зависть Иудеев? Его святейшая жизнь и дела явились пред глазами народа в виде преступном и достойном осуждения. Доверие злой и язвительной клевете книжников и фарисеев было причиною того, что народ в самозабвении вопиял перед Пилатом: возми, возми распни Его (Ин. 19, 15). Так опасно верить слухам других, большею частью ложным и злым, и бесрассудно осуждать других!

И как мы осмеливаемся осуждать другого, когда мы сами всегда повинны перед Богом и подлежим Его праведному суду? Кто хочет бросить камень (Ин. 8, 4) на ближнего согрешающего, тот сам дожен быть без греха, по учению Спасителя. Но кто из нас без греха? Аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем и истины несть в нас (1 Ин. 1, 8). Как же мы дерзнем говорить другому: остави, да изму сучец из очесе твоего (Мф. 7, 4) когда сами в своем глазу всегда почти имеем бервно?

Потщимся же, христиане, стяжать смиренномудрие, да видимы будут нами не грехи наших собратий, но наши собственные. Убоявшись суда Божия, страшного и для самых праведников, будем страшиться братоосуждения, помня, что, осуждая другого, мы в тоже время осуждаем себя самих. При встрече с согрешающим собратом вспомним слова Христа Спасителя: не осуждайте, да не осуждены будете (Лк. 6, 37). Аминь.

1881 г. Церковь св. Василия Кесарийского, на Тверской, в Москве