Сегодня Церковь празднует день рождения Иоанна Предтечи. Как чрезвычайное явление не только своего времени, но и всей истории должны мы приветствовать рождение этого мужа. Высоко и важно было служение, к которому Иоанн призван был еще от чрева матери; совершенно новый и в своем роде единственный был способ, каким он исполнил свое трудное служение. Он должен был быть про­роком Вышнего, должен был идти впереди Господа и приготовить путь Ему, иначе сказать, должен был народ, погруженный в бездну греха и порока, привести к сознанию своего бедственного положения и пробудить в нем жажду освобождения из того состояния, в котором так хорошо себя чувствовала его греховная, чувственная природа, — словом, должен был приготовить людей к принятию Спасителя. А это такое трудное дело, что можно было не только усомниться в исполнении и успехе его, но прийти в отчаяние, если просмотреть, как приступил Иоанн к его исполнению. Не знамениями и поразитель­ными чудесами, как прежде его пророки, внедрил он веру в свое боже­ственное посланничество, не льстивыми словами он старался расположить к себе слушателей, не тем старался он привлечь к себе сердца их, чтобы говорить им только приятное, — нет. Исполненный стро­гости и пламенея ревностью Илии, выходит он из пустыни, где в уединении и в тихой созерцательной жизни проводил он годы своей юности и суровыми упражнениями и лишениями приготовлял себя в Предтечи Искупителя человечества. Беспощадно обличил он господствовавшее направление своего чувственного века и бичевал порок всюду, где бы он ни находил себе место — в пышных ли палатах бога­чей или в убогих хижинах бедняков. И так как его собственная жизнь стояла в полной гармонии с его учением, так как он сам исполнял то, чего требовал от других, и своей собственной строгостью жизни опровергал ту мысль, что чистая добродетель христианская будто бы для человека слишком тяжела и неосуществима, то его проповедь имела необычайный успех. Сила добродетели, обнаружившаяся во Иоанне, была непобедима. Она производила на людей столько глубо­кое впечатление, что народ составил о нем мнение, что он есть тот великий, от Бога посланный Мессия, Которого он так давно ожидал. Видите ли, какова сила доброго примера?! Видите ли, что может сде­лать добродетель одного человека, когда она открывается во всей своей чистоте и достоинстве?! Посему, если хочешь ты, брат, или ты, сестра, иметь влияние на других, если есть у тебя искреннее желание приобрести их для Бога и добродетели, то нет более могущественно­го средства, как показать им пример. Почтим же день памяти того великого мужа, который имел столь сильное влияние на современни­ков своим примером, размышлением о том, как и чем добрый пример может оказывать доброе влияние?

Добрый пример прежде всего назидает. То, что составляет нашу обязанность, что мы должны любить и что ненавидеть, к чему стре­миться и чего избегать, что исполнять и чего отвращаться, ясна, конечно, можно выражать и словами. Можно хорошо писать и гово­рить о добродетели и честности, можно давать при этом благие сове­ты и наставления — но все это остается мертвой буквой без духа и жизни, если не будет одушевлено примером. В иудейском народе было немало учителей добродетели и до Иоанна Крестителя, кото­рые хорошо объясняли Закон Божий. Но как скудны были плоды всех этих учителей в сравнении с тем влиянием, которое произво­дил Иоанн, этот обитатель пустыни? Весь народ потянулся к Иоанну, когда он выступил с своею строгой проповедью. Потрясенные ею, тысячи людей разрывали связь свою с грехом и приносили покая­ние, даже воины пришли к нему и пожелали креститься в знак своего покаяния. Почему же для Иоанна стало возможным то, что не было возможно для тех учителей закона? — Потому что он и делом подтверждал то, о чем те говорили только языком, и собственным примерам показывал то, чего требовал от других. Да, совершенна справедливо, что путь воздействия на других посредством одного только слова труден и длинен, а путь наставления делом и примером, напротив, легок и короток. Многие неспособны воспринимать одно только словесное назидание. Они слушают слова, не соединяя с ними никакой мысли. Но совсем другое впечатление получается ими, когда словесное наставление сопровождается и примером. Не потому ли и христианство столь богато плодами добродетели, что Учредитель его первый показал на Себе пример, как Сам он засвидетельствовал: Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам (Ин. 13, 15).

Но добрый пример не назидает только, а и ободряет и воодуше­вляет к подражанию.

Если Захария при рождении своего сына Иоанна сказал, что он приготовит путь Господу (Лк. 1, 76), то это не была его тщетной надеждой и несбыточной мечтой. Успех, который имел в своем деле Иоанн, вполне оправдал эту надежду. Никогда Иисус не нашел бы такого приема, никогда Его учение не достигло бы такого быстрого и широкого распространения в народе, если бы Иоанн не вызвал в нем движения к Нему и не сделал сердца людей восприимчивыми для Него. Но чем произвел он такое действие? Не своей ли строгой, с бла­гоговением совершаемой добродетелью сделал он это — доброде­телью, которая воодушевляла и его последователей, сообщая им силу, ревность и мужество растрогать узы греха и подниматься на ту нрав­ственную высоту, на которой видели они Иоанна? В самом деле, скажите мне вы, находящиеся еще в узах греха, не пробуждается ли у вас желание начать другую, лучшую жизнь в то время, когда пред вашими глазами выступает пример добродетели или когда вы некоторое время вращаетесь в обществе добродетельных людей? А вы, любящие добра, скажите, что пробудило в вас эту любовь, что воспламенило вашу ревность, что укрепило вас в борьбе против ада, что дало вам мужество возвратиться на путь добра в то время, когда под тяжестью искушений вы близки были к бездне погибели, когда приходили в отчаяние при встрече с разного рода трудностями и препятствиями? В большинстве случаев не были ли это примеры добрых, благочести­вых родителей, начальников и воспитателей, благородных друзей, примеры добрых людей из различных времени стран? О, без сомне­ния, многие из тех, которые спасены сейчас, погибли бы от бури страстей своих, если бы иногда стыд, иногда любовь и благоговение к тому или другому благородному человеку не отвращали их от пути греха и порока, если бы добрый пример других не освещал им, как светлая путеводная звезда, пути ко спасению. Что, например, подвигло блаженного Августина, у которого внутренние движения благода­ти долгое время оставались без действия, отказаться наконец от своей прежней чувственной, греховной жизни и сделаться новым человеком? Его друг Симплициан рассказал однажды ему, с какой твердой решимостью ритор Викторин, бывший таким же как и он грешником, сделал раз и навсегда расчет с порочной своею жизнью и начал вести истинно христианский, исполненный добродетели образ жизни. Этот рассказ поразил Августина. Пример Викторина подей­ствовал на него с такою силой, что он тотчас же решил неуклонно следовать ему. Прежде он думал, что для него нет возможности жить по строгому христианскому учению, но когда увидел он Викторина и вспомнил при этом некоторые другие примеры мужественных бор­цов и христианских подвижников, тогда воскликнул: «Почему же и я не могу сделать то же, что могли эти люди?» Таково значение доброго примера! Какой же следует отсюда урок?

Если же такова сила и таково значение доброго примера, то мы должны тщательно избегать всего, что может ослаблять его силу и мешать его действенности.

Добрый пример есть одно из главных средств, которое Бог упо­требляет для исправления человеческого рода. Он назидает, убежда­ет и воодушевляет к подражанию. Горе поэтому тому, кто препят­ствует этому намерению Бога, подрывая доверие и уважение к тем из людей, чрез примерную жизнь которых Бог хочет действовать на исправление нравственности других, который радуется, когда удает­ся ему открывать в них какие-нибудь недостатки, чтобы очернить и опорочить их. Горе завистникам, которые унижают и бесславят луч­ших своих собратий потому только, что не могут достигать такой же, как они, высокой христианской жизни. Горе злоречивым и хульни­кам, которые оглашают каждую слабость добрых людей с тем, чтобы лишить их доброго имени и ослабить их авторитет. Горе злым кле­ветникам, которые всякий вымысел, всякую ложь пускают в ход, чтобы лишить доброго человека уважения и доверия, и когда добрые качества — благочестие и набожность его бывают слишком очевид­ны, то клеймят добродетельного именем ханжи и лицемера. Не гово­ря уже о том, что такое поведение противно главному закону хри­стианства, как тяжко согрешают они против блага человеческого рода? Они ослабляют те дорогие силы, которые могли бы приносить так много добра и пользы; они разрывают пружины, которые приво­дят юные сердца в движение к добру. Сохрани нас Бог сделаться виновными в таком изменничестве общечеловеческому благу! Да будет же свят и нерушим для нас всякий добрый пример, а пото­му если бы в человеке, которого мы привыкли уважать за его при­мерную жизнь, и открылся какой-нибудь недостаток, не будем указы­вать на него, но употребим все старание к тому, чтобы сделать еще виднее его достоинство, дабы этот свет распространялся более и более и добродетель его более и более находила себе подражателей.

Но избегая всего, что может ослаблять силу и действенность доброго примера, мы должны еще стараться воодушевлять себя к подражанию ему.

Священное Писание не напрасно убеждает нас, когда говорит: Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и просла­вляли Отца вашего небесного (Мф. 5, 16). Какая возвышенная мысль, какая это светлая задача — пробуждать в других уважение и ревность к добру, воодушевлять их к спасительным намерениям и стремлениям, прини­мать участие в их благе и просвещении, направлять к тому, чтобы заблуждающиеся возвратились на путь истины, порочные исправились и стали снова на путь добродетели, а верные и благочестивые продол­жали оставаться в своем состоянии! А эту благородную радость, эту высокую заслугу вы все можете иметь, братие, если поставите правилом для себя в вашем положении и во всех обстоятельствах жизни вашей быть тем, чем вы должны быть, и этим подавать другим добрый пример. В особенности вы, пастыри, начальники и начальницы, вы, родители, учители и воспитатели, имеющие своим призванием руководить других и приводить к истине и добру, о, не забывайте ни на минуту, что при­мером вы несравненно сильнее можете действовать, чем словесным учением. Примите к сердцу слова блаженного Августина: «Христианин должен жить так, чтобы своим примером просвещать других, а своими делами и поступками оправдывать и подкреплять свои слова». Какая будет польза от всех речей, наставлений и проповедей ваших, если они не будут согласоваться с образом вашей жизни, если вы сами не будете делать того, о чем проповедуете? Если вы говорите вашим детям о кра­соте и необходимости добродетели, то каким образом ваши, хотя бы и благонамеренные слова проникнут в сердца их, если ваш образ дей­ствий, ваша жизнь доказывает, что вы и сами недостаточно глубоко проникнуты сознанием ее высокого достоинства? В праве ли отец рассчитывать на то, что он сына своего воспитает деятельным, прилеж­ным, порядочным человеком, если он сам небрежно относится к обя­занностям своего служения и предается лености и беспечности? Каким образом мать может ожидать от своей дочери, что она будет серьезной хозяйкой и строгой христианкой, если она сама помешана на нарядах, мишуре и суетных развлечениях? Каким образом родители и воспитатели своими внушениями и наставлениями могут приготовить воспри­имчивую почву для нежного растения набожности и богобоязненности в сердцах своих детей и питомцев, если они своими действиями и поступками обнаруживают, что они сами не имеют и не любят этих качеств, если сами не проявляют ни веры в учение Иисуса Христа, ни уважения к Церкви и ее Таинствам? Ах, глаз детей в этом отношении видит гораздо острее и дальше, чем как эта нам кажется. И всякие наставления, замечании и увещания, не подкрепленные примером, остаются по меньшей мере бесполезными. Они бывают в этом случае не чем иным, как медью звенящею или кимвалом звучащим (1 Кор. 13, 1). Не словами Спаситель пробудил в учениках Своих желание молиться, но примером, именно: когда ученики Его столь часто замечали, как их Божественный Учитель после утомительного, напряженного вседнев­ного труда не давал Себе покоя и вечером, посвящал молитве даже и часть ночи, когда наблюли они, какой тогда покой отражался на лице Его и с какою охотою и живостью на следующее утро Он принимался за тяжелый труд Свой, — тогда они научились ценить высокое достоин­ство молитвы, тогда они подступили к Нему с просьбою: Господи! научи нас молиться (Лк. 11, 1). Аминь.

1911 г.